Неточные совпадения
Знаю, знаю тебя, голубчик; если хочешь, всю историю твою расскажу: учился ты у
немца, который кормил вас всех вместе,
бил ремнем по спине за неаккуратность и не выпускал на улицу повесничать, и был ты чудо, а не сапожник, и не нахвалился тобою
немец, говоря с женой или с камрадом.
Англичане тогда заодно с
немцами были, а теперь вот против и царю сказано: бери Константинополь, мы — не против этого, только —
немцев побей.
— Эдакие герои едва ли
немцев побьют.
— Бир, — сказал Петров, показывая ей два пальца. — Цвей бир! [Пару пива! (нем.)] Ничего не понимает, корова. Черт их знает, кому они нужны, эти мелкие народы? Их надобно выселить в Сибирь, вот что! Вообще — Сибирь заселить инородцами. А то, знаете, живут они на границе, все эти латыши, эстонцы, чухонцы, и тяготеют к
немцам. И все — революционеры. Знаете, в пятом году, в Риге, унтер-офицерская школа отлично расчесала латышей,
били их, как бешеных собак. Молодцы унтер-офицеры, отличные стрелки…
Вставай, поднимайся, эсдек-патриот,
Иди на врага-иноземца
И
бей пролетария —
немца.
— Приятно было слышать, что и вы отказались от иллюзий пятого года, — говорил он, щупая лицо Самгина пристальным взглядом наглых, но уже мутноватых глаз. — Трезвеем. Спасибо
немцам —
бьют. Учат. О классовой революции мечтали, а про врага-соседа и забыли, а он вот напомнил.
— Замечательно живучий, ловкий народ. Когда-нибудь
побьют они неуклюжих, толстых
немцев. Давай выпьем за Францию.
Трех дочерей отдал замуж, а доведись — и пообедать ни у одного зятя не пообедаешь: у писаря мне низко обедать, Пашка Булыгин еще
побьет, а
немец мой сам глядит, где бы пообедать.
—
Немцы, Осип Иваныч; только у нас учителям
бить не позволяется.
— Это хорошо, что учителям потрафляешь. В науку пошел — надо потрафлять. Иной раз и занапрасно учитель
побьет, а ты ему:"Покорно, мол, благодарю, Август Карлыч!"Ведь
немцы поди у вас?
Я подумал-подумал, что тут делать: дома завтра и послезавтра опять все то же самое, стой на дорожке на коленях, да тюп да тюп молоточком камешки
бей, а у меня от этого рукомесла уже на коленках наросты пошли и в ушах одно слышание было, как надо мною все насмехаются, что осудил меня вражий
немец за кошкин хвост целую гору камня перемусорить.
Повели меня в контору к немцу-управителю судить, и он рассудил, чтобы меня как можно жесточе выпороть и потом с конюшни долой и в аглицкий сад для дорожки молотком камешки
бить…
Идет полк с музыкой — земля под ним дрожит и трясется, идет и
бьет повсюду врагов отечества: турок,
немцев, поляков, шведов, венгерцев и других инородцев. И все может понять и сделать русский солдат: укрепление соорудить, мост построить, мельницу возвести, пекарню или баню смастерить.
Измученный, голодный, оскорбленный, доведенный до исступления, лозищанин раскидал всех вцепившихся в него американцев, и только дюжий, как и он сам,
немец еще держал его сзади за локти, упираясь ногами… А он рвался вперед, с глазами, налившимися кровью, и чувствуя, что он действительно начинает сходить с ума, что ему действительно хочется кинуться на этих людей,
бить и, пожалуй, кусаться…
Я тоже поднялся. Трагичность нашего положения, кроме жестокого похмелья, заключалась главным образом в том, что даже войти в нашу избушку не было возможности: сени были забаррикадированы мертвыми телами «академии». Окончание вчерашнего дня пронеслось в очень смутных сценах, и я мог только удивляться, как попал к нам
немец Гамм, которого Спирька хотел
бить и который теперь спал, положив свою немецкую голову на русское брюхо Спирьки.
Оттого-то
немцы вас и
побивают!
— Я тебя — не больно. Надо учить. Меня отец
бил ой-ёй как! И мать. Конюх, приказчик. Лакей-немец. Ещё когда свой
бьёт — не так обидно, а вот чужой — это горестно. Родная рука — легка!
Приглашу французов,
немцев, турок и буду
бить ими ихних родственников… как Илья Муромец
бил татар татарином.
Или, трудясь, как глупая овца,
В рядах дворянства, с рабским униженьем,
Прикрыв мундиром сердце подлеца, —
Искать чинов, мирясь с людским презреньем,
И поклоняться
немцам до конца…
И чем же
немец лучше славянина?
Не тем ли, что куда его судьбина
Ни кинет, он везде себе найдет
Отчизну и картофель?.. Вот народ:
И без таланта правит и за деньги служит,
Всех давит он, а
бьют его — не тужит!
«Долго вас помещики душили,
Становые
били,
И привыкли всякому злодею
Подставлять мы шею.
В страхе нас квартальные держали,
Немцы муштровали,
Про царей попы твердили миру...
— Вы позволяете
бить себя и угнетать, отказываетесь от свободы для того только, чтобы в свою очередь
бить и угнетать другие народности. Кто только под вами не стонет! Все ваше народное самолюбие состоит в том, чтобы быть хоть рабским, но варварски сильным государством и служить пугалом каждой цивилизации. Для этого вы даже
немцам продаетесь. Нет, вы не славяне, вы — рабы, татары.
— Знаем мы этот принцип! А вам стыдно защищать. Надо беспристрастно: свиньи, так и есть свиньи… Спасибо
немцам за то, что
побили… Ей-богу, спасибо. Дай бог им здоровья…
Тот, который отозвался на ее вопрос, — высокий и крепкий красавец с веселыми глазами, — рассказывал: он — спартаковец, был арестован немецким командованием за антимилитаристскую пропаганду в войсках; несколько раз его подвешивали на столбе,
били. Перед уходом
немцев из Крыма он бежал из-под караула.
Егорка побежал оповестить соседним людям о происшествии и созвать их на выемку засевшего на чердаке
немца, а Марфутка стала у дверей с ёмками, чтобы
бить Пекторалиса, если он пойдет сквозь дверь какою-нибудь своею немецкою хитростию.
— Посмотри, братец, — говорил один, — на первой картине
немец в трехугольной шляпенке, в изодранном кафтанишке, худой, как спичка, бредет со скребницей и щеткой в руке, а на последней картине разжирел, аки боров; щеки у него словно пышки с очага; едет на бурой кобылке, на золотом чепраке, и
бьет всех направо и налево обухом.
— Бонапарте в рубашке родился. Солдаты у него прекрасные. Да и на первых он на
немцев напал. А
немцев только ленивый не
бил. С тех пор как мир стоит,
немцев все
били. А они никого. Только друг друга. Он на них свою славу сделал.
О, как бы я охранял его, как бы я говорил ему всю правду, как бы я изобличал его обманщиков!» И Ростов, для того, чтобы живо представить себе свою любовь и преданность государю, представлял себе врага или обманщика-немца, которого он с наслаждением не только убивал, но по щекам
бил в глазах государя.
— Как не важно! Одумайся, что ты говоришь. Только изменники, которые радуются гибели, могут говорить, что это не важно. Ведь у нас нет снарядов! Ты представь только: вооруженный
немец походя, даже с улыбочкой,
бьет нашего безоружного, покорного и кроткого солдатика… или тебе не жаль?
Когда не мешают кому мешаться не следует, то и
немец побил Буонапартия.
Несколько солдат с разных сторон сбежались к повозке; одни
били по головам лошадей, запряженных в карете, сворачивая их, другие дрались между собой, и Пьер видел, что одного
немца тяжело ранили тесаком в голову.